Заводский гудок протяжно ревел, возвещая начало рабочего дня. Густой, хриплый, непрерывный звук, казалось, выходил из-под земли и низко расстилался по ее поверхности. Мутный рассвет дождливого августовского дня придавал ему суровый оттенок тоски и угрозы.
Неточные совпадения
— Брось ты, что за постановка? Пойдешь обедать и зайдешь. А вот что, — погоди, — сейчас нужно сделать. Сбегай домой, возьми фотографический аппарат, будь к
гудку на
заводском дворе. А ты, Леля… Ты в ночной смене сегодня? Сейчас свободна?
Обедали ударницы в нарпитовской столовой все вместе. Потом высыпали на
заводский двор, ярко освещенный мартовским солнышком. В одних платьях. Глубоко дышали теплым ветром, перепрыгивали с одной обсохшей проталины на другую. Смеялись, толкались. На общей работе все тесно сблизились и подружились, всем хотелось быть вместе. И горячо полюбили свой конвейер. Когда проревел
гудок и девчата побежали к входным дверям, Лелька, идя под руку с Лизой Бровкиной, сказала...
Работницы ночной смены толпились на широком
заводском дворе, — кончили работу и ждали, когда заревет
гудок и распахнутся калитки. От электрических фонарей снег казался голубым. Лелька увидела Басю Броннер. Взволнованно и слегка пристыженно рассказала ей об утреннем происшествии в амбулатории. Бася сурово сверкнула глазами.